Почему киргизки соглашаются на статус второй жены, когда государство не признает такой брак, не гарантируя ни алиментов, ни выплат на детей, ни прав наследования? Более того, когда двоеженство карается по законам КР (ст. 179 уголовного кодекса)?
Этим вопросом задалась американская исследовательница Мишель Коммерсио (Michele E. Commercio, Университет штата Вермонт). Если совсем коротко, то ответ такой: быть женой и иметь детей стало настолько важным в кыргызстанском обществе, что женщины, особенно после 25 лет, готовы на все, только бы добиться этих целей – даже на более светском и урбанизированном севере страны.
Коммерсио, действуя по методам этнографии, взяла множество интервью с самыми разными представителями кыргызстанского общества: чиновниками, учеными, адвокатами (специалистами по семейному праву), активистками НКО, сотрудниками кризисных центров, исламских организаций, бизнесменами и интеллектуалами обоих полов. Кроме того, с помощью центра «Эл-Пикир» ученая провела в Бишкеке фокус-группы с первыми женами, вторыми женами и их мужьями (на условиях анонимности). Всего в 2013-2018 годах Коммерсио взяла 61 интервью. В фокус-группах приняли участие женщины от 18 до 54 лет (средний возраст – 40 лет), а также 46 мужчин (средний возраст – 44 года); у всех, за исключением одного троеженца, было две супруги. Исследовательница предупреждает, что полученные на бишкекском материале результаты не стоит распространять на всю республику – но свою ценность от этого они не теряют.
От кочевой взаимопомощи до партийных запретов
В мире многоженство распространено достаточно широко, и причин у этого явления множество. Самая очевидная – дефицит мужчин из-за войны или трудовой миграции (как в Таджикистане). Иногда ситуация более сложная: так, в Нигерии мужчины могут позволить себе брак только в зрелом возрасте, что создает избыток юных незамужних девушек, нередко согласных на статус второй жены. Иногда во главу угла становятся дети: бедуины в Израиле берут новых супруг, когда им не хватает сыновей, а в Африке южнее Сахары практикуется «терапевтическая полигиния» — новая женщина приходит в семью, если старая оказывается бесплодной. Нельзя забывать также о богатстве и власти: гарем как символ высокого статуса, женщина как престижный товар. Да и сами вторые (третьи и так далее) жены действуют по своей выгоде: нередко лучше быть второй супругой богача, способного дать ее детям будущего, чем первой женой бедняка. Наконец, давление родственников и общества на незамужних не стоит сбрасывать со счетов. Во многих культурах мира вовремя выдать дочь замуж – крайне важно, иначе порицания не избежать. Так или иначе, у многоженства немало причин и мотивов, и Кыргызстан в этом отношении не исключение.
По мнению историков, среди кочевых киргизов былых времен полигиния решала множество проблем (бесплодия, распределения домашнего труда, вдовства), но прежде всего выступала средством демонстрации богатства. Историк С. Абрамзон уверен, что многоженство у кочевых киргизов работало на эксплуатацию женского труда. С ним согласен и собеседник Коммерсио: «с возрастом жены сами начинали желать молодых “напарниц”, которыми можно руководить и на которых можно скинуть тяжелый труд». Байбиче (первая жена) распределяла задания и наказывала нерадивых жен. Кроме того, адат (обычное право) дозволял вдовам выходить замуж за родственников покойного – это защищало от голодной смерти вдову и ее детей. Многие опрошенные, в том числе представительницы женских НКО, подчеркивали благотворность полигинии: «Моя бабушка вышла замуж за дедушку, у них была одна дочь, а больше детей она не могла иметь. Встал вопрос – вторая жена?... Бабушка сама выбрала ее (свою сестру), на определенных условиях. Она сказала сестре: “я буду жить в доме с вами, я буду старшей, руководить домом, а ты будешь рожать детей. Я буду главной”. Так семья не распалась. Я знала их обеих, и старшую бабушку, и младшую. Они мирно жили вместе».
В советское время многоженство не только порицалось (как тяжкое наследие прошлого), но и запрещалось законом. Практика, впрочем, не исчезла. Чтобы многоженца исключили из партии, нужен был «сигнал» от жены. Нынешняя сотрудница исламского НКО вспоминает, что, будучи комсомолкой, угрожала мужу-коммунисту: возьмешь вторую жену – пожалуюсь, и положишь партбилет на стол. Однако мужчины в далеких от столицы районах, не являвшиеся членами КПСС, не испытывали особых сложностей. О сохранении многоженства в сельских районах писали даже советские этнографы. В брежневское время нормой стало скрывать многоженство от властей, а уже в годы перестройки им стали чуть ли не гордиться.
Брак – это святое
В современной Киргизии, уверена ученая, господствуют патриархатные стереотипы: мужчина должен содержать семью, а женщина – хранить домашний очаг и воспитывать детей. Первые реализуются вне дома, вторые – внутри него, и свадьба воспринимается как обязательное условие для счастливой жизни. Участники фокус-групп, впрочем, признают, что женщина имеет право работать – но только для того, чтобы финансово поддерживать семью. И это позиция не только мужчин:
«Адинай: Настоящий мужчина зарабатывает деньги, кормит семью. Тогда любая женщина согласится, что надо уважать мужа, будь она первой, второй или третьей женой.
Наргиза: Каждой хочется спутника жизни, который помогает семье, которого она может уважать и любить, потому что он защищает всех, в том числе ее детей.
Миргуль: Да, Бог так распределил роли. И это правильно. Мы – хранительницы очага, а мужчины – охотники. Мне кажется, нет нужды это менять. Колесо изобрели давно». Более того, современную ситуацию, когда многие женщины вынуждены работать, они сами осуждают: «Если бы мы были верны традициям предков, женщины дарили бы тепло детям. Сейчас по экономическим причинам нам приходится заниматься всем на свете. Если бы мы снова стали матерями и дарили тепло нашим любимым… В принципе, мужчина должен содержать семью, а женщина – беречь дом». Соответственно, главная цель для женщин – брак, и рождение детей, особенно сыновей. О возрасте, когда женщина становится «старой девой», нет единодушного мнения, но, пишет Коммерсио, 25 лет считается критической точкой.
Как устроен брак с точки зрения второй и последующих жен? Прежде всего обязательна религиозная церемония (никах) перед свидетелями из числа родственников. Первые жены на ней не присутствуют – и даже часто не знают! А вот пышную свадьбу обычно не справляют. Вообще степень публичности бракосочетания сильно зависит от того, намеревается ли мужчина скрывать новую жену от старой. Наконец, вторые жены обычно живут отдельно, а супруг их время от времени посещает (и иногда выводит в свет, если считает нужным). Ученая отмечает: из трех вариантов, доступных незамужней женщине, которая не может найти неженатого партнера: оставаться таковой, стать матерью-одиночкой, стать второй женой – третий представляется наиболее выгодным. Путь матери-одиночки в КР видится как неполноценный: в ходе опроса ООН 2016 года 78% женщин и 77% в возрасте 18-40 лет (то есть молодых!) согласились с тем, что «в семье без отца мальчик не может нормально развиваться». Ту же установку видим и в фокус-группе вторых жен:
«Модератор: можете ли вы назвать плюсы многоженства?
Кымбат: Когда ты идешь на праздники, и рядом с тобой сидит мужчина, все по другому. У тебя не спрашивают, есть ли отец у твоих детей.
Модератор: То есть как минимум есть муж.
Кымбат: Да.
Модератор: Другие плюсы?
Кымбат: Отец рядом, и дети это видят, они учатся чему-то хорошему.
Алтынай: Образец! А еще каждая женщина мечтает стать матерью. Неважно, первая ты или десятая жена. Главное, что у тебя есть ребенок. Это самый большой плюс».
Незримое давление общества
В той же фокус-группе участницы говорили еще более прямо: они действуют в своих интересах – без мужчин невозможно завести детей, а мужчины в дефиците, и поэтом многоженство становится очевидным выбором. Вот, к примеру, история Сайкал (38 лет, дочь родителей с высшим образованием), осознанно решившей стать второй женой и в итоге гордящейся своим положением: «Нашему ребенку четыре месяца, я родила его в спешке, в 38 лет. Я старею, через пару лет уже не смогу рожать. Я родила ему сына. У него уже есть дочь от первой жены, но, думаю, я выиграла. Да, он ходит с ней на похороны. Он всюду с ней ходит. Но я хотела выйти замуж – не мытьем, так катаньем. Я очень сильно хотела замуж. Я знала, что у него семья, дети. Но я тоже этого хотела. Вы понимаете?» То есть, подчеркивает Коммерсио, сами женщины хотят становиться вторыми женами, у них есть простая и четкая мотивация, они проявляют инициативу и добиваются своего (у мужчин она устроена гораздо сложнее).
И эти желания реализуются на фоне полной правовой незащищенности. Конституция КР определяет брак как союз мужчины и женщины (ст. 36), Гражданский кодекс прописывает право наследования для законной жены и детей; воспользоваться этими правами могут другие родственники покойного – но не «неофициальные» жены. Последние также не могут претендовать на алименты. Даже их дети, особенно если отец их не усыновил и не дал им свою фамилию, находятся в уязвимом положении. Тем не менее, жительницы Кыргызстана, даже на более образованном и урбанизированном севере, активно выходят замуж за женатых мужчин. Но само их сильное желание и мотивация, подчеркивает исследовательница, вызвано давлением общества, гендерных стереотипов, осуждающих незамужних и бездетных, давлением, которое на сознательном уровне не воспринимается как принуждение. Как красноречиво высказался один из собеседников ученой (чиновник): «Проблема – в голове. Женщины старше 25 считаются старыми, и их никто не берет. Проблема в сознании, что таких женщин не считают за людей. И они сами себя не считают за людей. Им надо замуж – это самый успешный проект в Кыргызстане. Считается, что если вы не вышли замуж, то вы проиграли. Крупно проиграли. И обязательно надо родить ребенка – самое главное. Все с этим согласны».
