«Тучные времена прошли», заявил министр финансов России Антон Силуанов в недавнем интервью. Говоря о наступлении новой экономической реальности, он отметил, что Москва к ней готова. Однако, можно ли сказать то же самое о странах Запада? По оценке МВФ, наступившая рецессия скажется на мировой экономике намного тяжелее, чем в 2008 г. В подобной обстановке интеграция становится условием выживания, считает руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества Василий Колташов. Специально для «Евразия.Эксперт» он оценил возможности экономик постсоветских и западных стран и то, как кризис 2020 г. повлияет на развитие ЕАЭС.
Новая экономическая реальность
Неолиберальные экономисты были десятилетиями уверены: существующая реальность в экономике и политике неизменна. Даже вроде бы левые профессора утверждали, что и в Евразии она неизменна: здесь интеграция обречена на провал, а Россия будет откатываться назад со своими проектами в яму вечной периферийности. Между тем, кризис создал в Евразии новые условия, нанеся двойной удар по экономикам старого центра мира. Что и как теперь меняется на постсоветском пространстве?
Министр финансов Антон Силуанов в недавнем интервью высказал мнение, что в экономике наступает этап «новой реальности». Признание этого факта со стороны министра, имеющего репутацию монетариста – факт любопытный. Разве глобализация могла закончиться? Разве роль государства в экономике могла резко возрасти, когда в учебниках «Экономикс» сказано, что так быть не должно? Впрочем, эта новая реальность в самом деле наступает – не замечать это невозможно. И когда Силуанов говорит о том, что «накоплен достаточный запас золотовалютных резервов у Центрального Банка и резервов правительства, которых будет достаточно, чтобы отреагировать на все изменения, которые происходят в экономике и в бюджете», это подтверждается данными ЦБ: золотой запас сейчас составляет 2 279,2 тонн.
Из слов Силуанова следует: новой турбулентности в мировой экономике в «верхах» ожидали, пусть и не могли сказать, когда и как все случится.
Ясно, что замена кабинета министров происходила в обстановке сгущающихся над мировым рынком туч (в Китае уже просели розничные продажи и производство), но без ожидания удара молнии так скоро. На это указывают социальные реформы, которые скорее будут работать на рост после депрессии – по мере того, как российская экономика начнет переходить в оживление. Не сходу, не сейчас, но это случится раньше, чем в любой из постсоветских экономик.
Рост же запасов монетарного золота также указывает на ожидание новой ситуации. Но что это за новая реальность, и что она меняет в Евразии?
Ложное понимание
Неожиданности в Третьей волне мирового кризиса было мало. В 2020 г. она явилась не так внезапно, как Первая – в 2008 г., и Вторая волна в 2013-2016 гг. Спекулянты ожидали обвала рынков еще осенью 2018 г. Потом ожидали осенью 2019 г. Зимой 2020 г. они уже только надеялись, что оборона регуляторов (особенно ФРС) даст, наконец, сбой и падение начнется. С этим падением в прессе и родились заголовки о новом кризисе.
Это ложное понимание событий. Кризис мир имеет старый, рожденный еще в 2007-2008 гг. Потому мы можем и понять новую реальность, и то, насколько она пришла. Период же оживления 2016-2019 гг. никаким особым циклом не был.
Зато время после 2013 г. поняли не все. В Евразии Москва и Пекин стали ближе, видя, как США демонтируют «Вашингтонский консенсус» и усиливают нажим на сопредельные с ними государства, вторгаются в политику различных стран. И все-таки, 2014-2019 гг. с их ростом протекционизма и конфликтности не были еще новой эпохой: они были временем ее формирования.
В Евразии то был период американского и европейского (ЕС) нажима на страны, которые некоторые экономисты привыкли считать вечной периферией или полупериферией.
Так, Россию и Китай они рассматривали как зависимые и никчемные государства. В отношении России вывод был прост: будучи природно наполовину периферийной, обреченной на роль источника сырья для центра, она не способна реально проводить политику интеграции в Евразии и всегда будет уступать Западу и откатываться, как это случилось с Украиной. Воссоединение Крыма с Россией и поддержка из Москвы Донбасса понимались такими «учеными» как недоразумение.
Такие экономисты утверждали: никогда Россия не пойдет на ограничение офшоров, никогда не проявит реальной жесткости там, где это необходимо, и всегда будет заискивать перед финансовыми и политическими центрами в Западной Европе и США. Между тем, в докладе «Победить третью волну» ученые Кафедры политической экономии и истории экономической науки РЭУ им. Г.В. Плеханова полагали, что антикризисные рецепты нового типа скорее повысят статус России в мировой системе. Она будет меньше зависеть от старого ядра капитализма. Это отчасти уже произошло с импортозамещением, отчасти случится по мере борьбы с кризисом в 2020 г. А это повысит значение России в Евразии.
Катализатор для интеграции
Интеграция в Евразии слишком долго буксовала, и, как многим кажется, будет и далее буксовать. Причина: США и ЕС против исходящих из Москвы проектов, в которых они видят угрозу не просто своей гегемонии, но своим планам захвата ресурсов постсоветских государств. Борьбу за эти ресурсы они ведут давно и последовательно; даже на Украине проводится политика постепенного отстранения местной бизнес-олигархии и продавливается продажа земли иностранцам, которая может стартовать уже в 2020 г.
Запад хочет получить на Украине совершено управляемую администрацию, как в Прибалтике, а в лице таких дельцов как Игорь Коломойский убрать посредников в процессе присвоения ресурсов. Сама страна-альтернатива евразийского пути крепко сидит на крючке кредитов МВФ. Впрочем, витриной она не является. Обострение кризиса здесь приведет к социальной катастрофе, а, возможно, и к социальному взрыву. Миллионы мигрантов-заробитчан теперь вернулись на родину, где царят разруха и безработица.
Крах бандеровской Украины, означающий и крах западных проектов для стран Восточной Европы, и крах Украины как государства, вообще будет иметь исключительное значение для ускорения евразийской интеграции. Может ее подтолкнуть и кризис.
Суверенитет стал чем-то вроде фетиша для многих постсоветских стран. При этом под суверенитетом понимается независимость лишь от России, а точнее – дистанция от нее и от идеи наращивания сотрудничества. Это также является границей, за которую интеграция – сколь бы она ни была выгодна экономике и населению – не должна переходить, что переводит ее в формат игры. Между тем, ухудшение экономической ситуации в 2020 г. может понизить в общественном восприятии ценность абстрактного суверенитета, да и местная бюрократия будет меньше зацикливаться на нем. При этом стоит учитывать и то, как кризис будет развиваться на Западе – в ЕС, Великобритании и США.
Что ждет Евразию и Запад?
Третья волна кризиса соединяет в себе для стран старого центра капитализма удар Второй волны 2013-2016 гг. и новые вызовы. А ведь Запад не переживал Второй волны, а принимал панически бегущие с «развивающихся рынков» капиталы. Он не помогал бедствовавшим тогда от кризиса странам, а пытался «взять их тепленькими». Это облегчалось тем, что сохранялся эффект витрины для народов, сомневавшихся в необходимости евразийского интеграционного пути.
Все они были обмануты, как были обмануты и те, кто ориентировался на ЕС и США. Сейчас витрина разрушается. Это не означает, что в России или Китае нет кризиса, не будет месяцев депрессии и все замечательно. Это означает, что ситуация в государствах старого ядра будет хуже, чем в России, депрессия окажется более затяжной, история с коронавирусом – панической, а безработица побьет все прежние рекорды.
Уже сейчас видно, с какой скоростью сворачивается «постиндустриальная сфера» в ЕС, Великобритании и США.
Положение отягощается биржевым кризисом, избытком долгов у корпораций и правительств, и сильными позициями евро, доллара и фунта стерлингов. Свои «резервные валюты» там девальвировать не собираются, а это, в условиях уже произошедших сдвигов вниз курсов «товарных валют» стран с куда более производственной экономикой, делает товары и услуги фирм Запада еще менее конкурентоспособными, чем в 2019 г. Ослабление валют там произойдет, конечно, но этот процесс будет растянут во времени и не смягчит, а обострит социальный и экономический кризис. Витрины не будет совсем. А это и вызов, и новая реальность.
При этом в реалиях протекционизма – новой практики в мире и новой нормы – небольшим экономикам Евразии будет очень непросто выживать. Делая ставку на старых лидеров либо предоставленные сами себе, они могут понести просто колоссальные потери: рынки сбыта для их товаров будут закрываться, сами они будут вынуждены делать закупки у более крупных экономик, вернутся многие рабочие-мигранты, и поток денег от них прекратится. Девальвации могут в такой обстановке оказаться просто убийственными. Играть при этом в евразийскую интеграцию, имитировать участие в ней, придумывать преграды, клясться в неприкосновенности суверенитета будет совсем неразумно.
Такая новая реальность даже не ожидает постсоветское пространство, а складывается на наших глазах. Конечно, вопрос коронавируса пока привлекает к себе больше внимания, но этим перемены в экономике и практиках никак не отменяются. Они весьма радикальны и требуют сильного государства, больших рынков и причастности малых экономик ко всему этому. Развитие для них, даже не просто выход из кризиса, будет означать это участие.
