Получив независимость после распада СССР, теперь уже постсоветские государства занялись поиском новой национальной идентичности. У кого-то этот процесс прошел быстро и безболезненно, например, в странах Балтии еще были живы те, кто родился и вырос в независимых государствах. Куда меньше повезло среднеазиатским республикам, которым пришлось фактически с нуля создавать свою государственность с ее историческими скрепами и национальными героями. В качестве материала для новой исторической мифологии им были доступны лишь опыт полуколониальных окраин в составе двух империй — Российской и советской — и немногочисленные эпизоды сопротивления, граничащие с бандитизмом. На каких примерах формируются новые национальные мифы в постсоветских республиках Средней Азии и как они влияют на отношение местного населения к России — выясняла «Лента.ру».
Столетний исход
После развала Советского Союза государства Средней Азии остались один на один со своими проблемами. Развал экономики и социальной сферы, нищета, трудовая эмиграция, наркоторговля, рост экстремизма и вооруженные конфликты — такова была печальная картина данного региона. Правительства этих государств остро нуждались в каком-то объединяющем факторе, который позволил бы консолидировать общество и объяснить ему текущие временные трудности. Таким фактором стал образ враждебной империи-угнетателя, виновной во всех бедах среднеазиатских народов.
Россия не особо препятствовала формированию такого видения в среднеазиатских республиках. В 1990-е она была слишком слабой и занятой внутренними проблемами, чтобы дополнительно думать о своем имидже в Средней Азии. Современная РФ продолжает игнорировать заботу о собственном образе в регионе, чем фактически попустительствует тому, что правители среднеазиатских республик поддерживают и развивают антироссийские исторические мифы.
Свою роль в формировании новых антироссийских национальных мифов в Средней Азии играют и внешние силы. С развалом СССР в Средней Азии значительно усилилось влияние Турции. Ею двигали пантюркистские идеи, в рамках которых этот регион рассматривался в качестве одной из сфер турецкого влияния. Проводником этих идей было, например, движение «Хизмет», основанное исламским проповедником Фетхуллахом Гюленом.
Гюлен пропагандирует терпимый ислам, который ставит во главу угла альтруизм, скромность, трудолюбие и образование. Сейчас в Турции он считается организатором госпереворота, однако у проповедника остались миллионы сторонников, да и империалистические амбиции нынешних властей страны и протекционизм Анкары по отношению к бывшим территориям Османской империи не сильно отличаются от того, что предлагал Гюлен.
Турция веками стремилась усилить свое и ослабить российское влияние в Средней Азии, это противостояние сложилось исторически еще в имперские времена. Одним из инструментов достижения этих целей была культурно-гуманитарная работа со среднеазиатским обществом и ведение антироссийской пропаганды, которая заключалась в формировании антироссийских национальных мифов.
Пожалуй, самым ярким таким мифом стало среднеазиатское восстание 1916 года. Оно охватило все владения Российской империи в регионе. Самые страшные события развернулись в Семиречье, на территории современной Киргизии и юга Казахстана.
Причиной восстания стало то, что в 1916 году, в разгар Первой мировой войны, российское правительство решило привлечь мусульманское население Средней Азии к тыловым работам в прифронтовых районах. Это была беспрецедентная ситуация, люди считали, что это чужая война. Кроме того, межэтническая напряженность в регионе к тому моменту нарастала уже не первый год — коренное население злилось, что правительство отнимает у них земли и отдает русским переселенцам. Разумеется, сыграли свою роль немецкие и турецкие спецслужбы.
Антироссийский бунт вспыхнул в июле в Самаркандской области современного Узбекистана и быстро охватил весь регион с населением более 10 миллионов человек. В Семиречье началась настоящая этническая чистка. Киргизы жестоко убивали всех попадавшихся им на пути русских. Их жертвами стали тысячи мирных поселенцев, в основном женщины и дети. Изощренные казни и изнасилование стали обыденностью. Естественно, войска, присланные правительством империи на подавление восстания, на жестокость отвечали жестокостью.
В ходе подавления восстания несколько тысяч киргизов погибли, несколько десятков тысяч покинули пределы Российской империи и перебрались в соседний Китай. Этот процесс получил название «Уркун» (Великий Исход). В русском массовом сознании это восстание практически не фигурирует. Оно проходило на окраине империи, к тому же потерялось на фоне двух революций и Гражданской войны. Однако в Средней Азии, а особенно в Киргизии, России до сих пор припоминают расправу над своим народом, и эта история занимает одно из центральных мест в национальном пантеоне исторических мифов.
Избирательное сожаление
В советские времена восстание в Семиречье подавалось как пример борьбы низов с жестокой царской администрацией. Восставшие среднеазиатские народы принято было восхвалять за проявление классового самосознания и борьбу с колониальным угнетением.
Бывший киргизский президент Алмазбек Атамбаев выступил как продолжатель советских традиций. В 2015 году он подписал указ «О 100-летии трагических событий 1916 года». В президентском указе оно названо «национально-освободительным движением киргизского народа против колониальной политики Российской империи». В нем подчеркивается «вынужденное бегство киргизов в Китай от преследований имперских карательных отрядов».
Именно киргизские власти ярче всех отметили в 2016 году столетие «национально-освободительного» восстания. Тему «преступлений русских карателей» отрабатывали в 2015-2016 годах все государственные и общественные институты Киргизии. В Национальной библиотеке страны прошла конференция «Достойное проведение 100-летия Уркуна — наш общенациональный долг», организованная бывшим вице-премьером страны Азимбеком Бекназаровым.
Тогда же на базе Американского университета Центральной Азии состоялся научный конгресс «Переосмысление восстания 1916 года в Центральной Азии». В описании мероприятия восстание характеризуется как «наиболее массовый и жестоко подавленный национальный протест против российского колониального режима». В стране при поддержке бывшего министра культуры Алтынбека Максутова даже сняли фильм о восстании «Уркун», который показывали по всей стране.
Свою роль в формировании антироссийских настроений в обществе играет и система образования. В школьных учебниках по истории события 1916 года рассматриваются как геноцид киргизов. Авторов учебных пособий неоднократно обвиняли в резких и эмоциональных формулировках, однако те утверждают, что просто излагают исторические факты.
Конечно, не все в Киргизии поддерживают такую политику памяти в отношении бунтов 1916 года. Так, профессор истории Киргизского национального университета Шаиргуль Батырбаева призывает к взвешенной оценке произошедшего. «Действительно, было жесткое подавление восстания. Но нельзя умалчивать о причинах этой трагедии. Когда отряды, присланные для усмирения бунта, увидели посаженые на вилы головы русских женщин и детей, то их реакция была соответствующая», — объясняет киргизский историк. Однако ее голос тонет в потоке патриотического официоза.
Позиция Киргизии в вопросе отмечания столетия антироссийского среднеазиатского восстания тем более странная, учитывая насколько эта страна зависима от России. В 2012-2017 годах Российская Федерация списала Киргизии 500 миллионов долларов долга, фактически подарив эти деньги киргизскому руководству.
На заработках в России находится до одного миллиона граждан Киргизии, то есть каждый шестой. В среднем ежегодный объем денежных переводов из России составляет 1,5-1,7 миллиарда долларов, или примерно семь процентов киргизского ВВП.
Не только в Киргизии торжественно отмечают годовщину среднеазиатского восстания в Семиречье. Так, запущенный правительством Казахстана сайт National Digital History сетует на невероятные притеснения и несправедливость колониальной политики царизма. О жестоко убитых ни в чем неповинных русских, ставших жертвами восстания, предпочитают не вспоминать.
В первой столице Казахстана Алма-Ате лидерам антирусского восстания Амангельды Иманову и Алиби Джангильдину в советское время установили памятники. Их бюсты представлены на Аллее выдающихся деятелей Казахстана. В родном ауле Иманова в 1964 году открыли в его честь мемориальный музей. Он становился героем пьес и поэм казахских авторов. О резне русских в ходе восстания советские идеологи предпочитали не вспоминать. СССР исчез, но традиция осталась.
Помимо сугубо политических вопросов в двухсторонних отношениях России со среднеазиатскими странами, подобное чествование восстания 1916 года ставит и гуманитарный вопрос. Один из крупнейших российских востоковедов Алексей Малашенко в своей монографии «Центральная Азия: на что рассчитывает Россия?» обращает внимание на проблему дерусификации региона. Города и улицы лишаются своих русских названий. Русский язык выдавливается из общественной и культурной жизни. На фоне параллельного с дерусификацией культивирования антироссийских исторических мифов, следующее поколение жителей Средней Азии может оказаться куда хуже настроено к России, чем нынешнее.
Белое солнце пустыни
Начало ХХ века в Средней Азии памятно еще одним историческим явлением, на котором строят свою национальную мифологию государства региона. Речь идет о басмачестве — партизанском движении, появившемся после 1917 года для борьбы с советской властью. Они подрывали объекты инфраструктуры, устраивали различные диверсии и вооруженные нападения. Сами же басмачи предпочитали именовать себя моджахедами.
Сейчас в Средней Азии басмачей предлагают почитать как героев и борцов за независимость. «Среди них были и идейные борцы, вдохновители движения, но не все они были патриотами, которые боролись за свободу. Имелись там представители интеллигенции, улемы и даже национал-коммунисты. Можно сказать, что это была сложная, многообразная палитра, отражавшая духовное и политическое состояние всего туркестанского общества. В целом же этих людей объединяла идея освобождения своей отчизны, стремление к свободе и независимости», — вдохновленно рассказывает о басмачах киргизский историк Бермет Бакеева.
Отдельные современные киргизские историки слово «басмачи», которое переводится на русский как «налетчик» или «разбойник», считают неправильным и неактуальным. Например, кандидат исторических наук Муратбек Иманкулов усматривает в нем стремление советских историков очернить и дискредитировать участников движения за независимость.
Движение басмачей зародилось одновременно с началом Гражданской войны в России в начале 1918 года. Причиной восстания стали развал Российской империи и последующая ликвидация большевиками местных автономий на территории нынешних Узбекистана, Казахстана, Таджикистана, Туркмении и Киргизии. Местная знать попробовала воспользоваться историческим шансом захватить власть. Это накладывалось на общий развал империи и порожденный им всплеск бандитизма на одной шестой части суши.
По своему социальному составу движение было неоднородным. Наиболее яркие лидеры басмачей происходили из знатных родов. Например, Муэтдин-бек родился в семье крупного кипчакского бая (землевладельца), а отцом Ибрагим-бека, продолжавшего свою диверсионную деятельность до 1931 года, был полковник армии Бухарского эмира.
Большую роль в поддержании партизанского движения играло и духовенство. Мусульманские улемы вели активную исламистскую пропаганду, подпитываемую пантюркистскими кругами Турции. Основой же басмачества стали среднеазиатские крестьяне. Не имея традиционной военной выучки и нормального образования, они отлично справлялись с задачей благодаря привычке к суровой жизни в степях и вполне могли бороться с регулярной армией.
Басмачи прекрасно знали местность и местных жителей — те, в свою очередь, поддерживали партизан: коренное население было недовольно большевиками, которые национализировали землю, грубо и жестоко обращались с жителями и не учитывали сложившиеся социальные порядки. Численность партизан по тем временам была огромной: около 30 тысяч в 1920-м, спустя четыре года, когда басмачей разгромили, их количество уменьшилось до 20 тысяч, но все равно оставалось внушительным.
Со временем партизаны маргинализировались и перешли к откровенному бандитизму. Бои с ними происходили вплоть до Великой Отечественной войны.
В отличие от участников антироссийского восстания 1916 года, басмачам пока не ставят памятники и не снимают о них героические фильмы. Однако борьба за пересмотр исторической памяти и попытки обелить степных налетчиков достигает таких масштабов, что отсутствие нового кино не мешает запрещать кино старое. В 2018 году в Таджикистане даже намеревались запретить советские фильмы о басмачах как «противоречащие национальным традициям».
В частности, нападкам Академии наук страны подвергся фильм 1985 года «Джура — охотник из Мин-Архара». Главный герой, охотник на Памире, помогает советским пограничникам бороться с басмачами и контрабандистами. По мнению ученого сообщества, этот фильм якобы выставляет таджиков в неблаговидном свете, а потому его необходимо запретить. Такой подход ярко контрастирует с советской традицией. Например, в фильме «Офицеры» герои Георгия Юматова и Василия Ланового принимают живейшее участие в разгроме банды басмачей и выглядят несомненными героями.
Поскольку исторические факты — штука упрямая, и, чтобы скрыть то, что басмачи 20 лет между Гражданской и Великой Отечественной войнами занимались разбоем и промышляли бандитскими нападениями, на помощь приходят искупительные мотивы. Например, переход басмачей к грабежам современные историки объясняют «ослаблением их поддержки». Ведь грабежи позволяли партизанам содержать свои отряды и продолжать борьбу за народное благо и независимость.
Как и в случае среднеазиатского восстания 1916 года, большая роль в формировании «правильной» картины мира отводится школьным учебникам. Так, в Узбекистане на уроках истории детей уверяют, что советская власть фальсифицировала истинную сущность национально-освободительного движения. Дескать, Советы, как и Россия, проводили шовинистическую колониальную политику, а «грабежи и разбои красноармейцев привели к массовости басмачества».
В киргизском учебнике истории говорится: «(...) басмаческое движение не может интерпретироваться как очередное восстание, но есть вооруженная война местного населения против советской власти. Одним из основных требований басмачей в их схватке с большевизмом было создание национального государства». У любого человека, мало-мальски знакомого с историей, этот тезис вызывает вопросы. Для национального государства нужна нация, а в Средней Азии в начале XX века такая социальная конструкция просто не успела сформироваться. Но дети вряд ли задаются такими вопросами.
Стремление среднеазиатских стран выставить свою историю в наилучшем свете вполне понятно. Так поступают абсолютно все. Однако то, что в качестве одного из наиболее знаковых событий своей недавней истории эти государства выбирают кровавое антироссийское восстание, а в качестве исторических героев — разбойников-басмачей, заставляет задуматься. Станут ли такие герои примером для подражания среднеазиатской молодежи в XXI веке?
Максим Семенов, lenta.ru
