За последний год произошел всплеск массовых смертей среди осужденных, обстоятельства которых вызывают вопросы. Заключенные в Таджикистане умирают с пугающим постоянством, причем мучительной и насильственной смертью. Остающиеся в живых влачат жалкое существование, испытывая муки голода, болезней и пыток. Среди них не счесть тех, кому не место за решеткой, утверждают правозащитники.
За последний год произошел всплеск массовых смертей среди осужденных, обстоятельства которых вызывают вопросы. Последний подобный инцидент случился в июле.
Согласно отчету, распространенному Министерством внутренних дел, 128 заключенных были этапированы тремя автозаками из исправительного учреждения на севере страны в колонию около Душанбе. По словам чиновников, по пути машины останавливались шесть раз.
По дороге заключенные получили хлеб, чтобы утолить голод. Вскоре после этого мужчины стали жаловаться на тошноту. Когда тюремные автозаки доехали до Душанбе около 18:20 часов вечера, многие уже были без сознания. На месте поджидающей кареты «скорой помощи» не было, врачи прибыли только через пять минут. В итоге 14 человек умерли.
В наспех выпущенном заявлении Генеральной прокуратуры говорилось, что, согласно результатам расследования, заключенные скончались от пищевого отравления после употребления хлеба.
Это официальная версия.
Однако заключенные, опрошенные Eurasianet.org, и родственники, с которыми связались другие средства массовой информации, утверждают, что объяснение правительства содержит несоответствия, о многом умалчивает и перевирает факты.
Автобус в ад
Первым, на что обратил внимание адвокат Шухрат Кудратов, который сам провел четыре года в тюрьме, было огромное количество перевозимых заключенных.
«Автозак рассчитан максимум на 20 человек. А в этом случае, получается, в одной машине перевозились 50 человек: 43 или более заключенных и охранники», – сказал Кудратов.
Кудратов, знающий о перемещениях на тюремных автозаках не понаслышке, сравнивает собственный опыт с поездками в тесных маршрутках, курсирующих по улицам Душанбе, пассажиры которых обычно толкаются в тесноте и вынуждены сидеть на коленях друг у друга.
Путь с севера до Душанбе длинный, трасса неровная и пролегает через горы, при этом внутри автозака можно задохнуться.
Другой бывший заключенный, который говорил с Eurasianet.org при условии, что он будет представлен только по имени Шокир, большую часть своего срока провел в исправительной колонии в южном городе Яван до конца 2018 года. Он вспомнил, как его перевозили из Худжанда на севере страны в Душанбе в феврале 2015 года. Тогда в одну машину затолкали более 45 человек.
«В автозаке было невозможно дышать. Охранники могут дышать, потому что сидят прямо у двери. Но мы не могли дышать вообще. Я ничего не ел, но до конца поездки меня тошнило», – сказал Шокир, которому далеко за тридцать.
Но то было в середине зимы. Летом же в Таджикистане палящая жара. В тот роковой день, 7 июля, температура достигла около 38 градусов по Цельсию (100 градусов по Фаренгейту).
Хотя власти утверждают, что частые остановки – стандартная процедура, Шокир сказал, что автозак, в котором он ехал, в течение многочасовой поездки не останавливался ни разу.
Кудратов рассказал и о собственном аналогичном опыте, отметив, что это неизбежные меры, принимаемые из соображений безопасности.
«Просто подумайте, как несколько охранников могут контролировать 128 заключенных?», – сказал он.
Родственники некоторых из 14 погибших сообщили, что на телах мужчин были признаки избиения.
«У него был сломан нос, его лицо было неузнаваемым», – сказала таджикской службе RFE/RL Саодат Солехова, потерявшая своего 34-летнего сына Неккадама Солехова.
У других родственников были аналогичные жалобы.
С первого дня
Те, кто был осужден в Таджикистане, говорят, что кошмар начинается еще до попадания в тюрьму. В стране не так много мест, вызывающих такой же ужас, как следственные изоляторы, известные на большей части территории бывшего СССР под аббревиатурой СИЗО.
«Люди в СИЗО в Истаравшане теряют зрение, – сказал Шокир. – Почему-то пол всегда мокрый, вы не можете стоять на полу. Даже намаз читают на кровати».
Джамшед Ёров – брат адвоката Бузургмехра Ёрова, который в настоящее время отбывает длительный срок за защиту осужденных оппозиционеров, – провел 37 дней в следственном изоляторе. Он рассказал о камерах, в которых сидят до 15 человек одновременно. Заключенным разрешают выходить два раза в день, чтобы они могли увидеть дневной свет.
«Спать невозможно, потому что вся камера кишит клопами. Люди едят и ходят в туалет внутри камеры», – сказал Ёров, который сейчас живет в Европе.
Охранники проводят осмотр камеры два раза в день и еще смотрят через глазок в двери несколько раз в течение дня. По негласным правилам, каждый раз, когда открывается глазок, заключенные должны сразу вставать и приветствовать охранника словом «салом» (буквально переводится как «мир», но используется в качестве приветствия в большей части исламского мира). За невыполнение этого требования грозит избиение.
«Иногда они развлекаются с глазком – и тогда каждые две минуты тебе приходится вскакивать и кричать «салом». Однажды они открыли глазок и увидели парня, спящего за столом. Его за это избили», – сказал Ёров.
Деньги решают все
Однако есть способ избежать всего этого.
Любой, кто может и желает заплатить, может избавить себя от унижения. Например, сумма откупных от избиения составляет около 20 сомони (2 доллара), говорит Ёров.
Заключенные могут даже «купить» более комфортное помещение, если добудут деньги. За 250 сомони (26 долларов) можно перебраться в камеру с кондиционером и улучшенными условиями.
Есть даже тариф за доступ к приличной еде.
«[Тюремная] еда как вода. Поэтому заключенным приносят еду из дома», – сказал Шокир.
Содержимое посылок с продовольствием, переданных родственниками, обычно разворовывают охранники. Бесполезно приносить что-то очень свежее. Посылки, переданные тюремному персоналу в 8 часов утра, попадают к заключенным только ближе к вечеру.
«Под предлогом проверки [охранники] сами наедаются, остатки отдают нам. При этом вы должны заплатить 10 сомони, чтобы получить свою же еду», – сказал Шокир.
За семь месяцев, которые Кудратов провел в предварительном заключении, он только один раз поел горячее.
«Охранники пробуют еду, и все вкусное оставляют себе. Мои родственники принесли мне плов, а тюремные охранники вынули все мясо и оставили только кости», – сказал он.
В местах предварительного заключения даже элементарные постельные принадлежности часто не предоставляются сроком до 10 дней из-за переполненности. В камерах, где только 14 мест, сидят по 20 человек. Разумеется, деньги способны решить и эту проблему.
«Форма ноль»
Перевод из СИЗО в настоящую тюрьму приносит что-то вроде некоторого облегчения. В тюрьме появляется больше возможностей, например, в виде прогулок во дворе или посещения молитвенной комнаты или библиотеки.
Но сначала нужно пройти через обязательную процедуру.
Жизнь в тюрьме начинается с избиения. Чтобы новички усвоили неофициальную иерархию: главные здесь – охранники, а заключенные – никто.
Первый день длительного заключения «отмечается» процедурой, известной в тюремном сленге как «форма ноль». Новичка раздевают догола перед другими заключенными для проверки.
«Они раздевают тебя перед 200 другими заключенными и заставляют делать приседания. Так они якобы ищут у тебя SIM-карты, деньги или любую другую контрабанду. Но на самом деле тюремный персонал просто пытается унизить тебя», – сказал Шокир.
Для удобства людей, которые приходят сюда с инспекцией, в тюрьме установлены камеры видеонаблюдения. Но это не более, чем «символический жест».
«За четыре года, что я провел в тюрьме, никто из какой-либо международной организации не приходил к нам», – сказал Шокир.
Жаловаться запрещено.
Кудратов сказал, что заключенные приходили к нему за правовой консультацией и советом, как составлять обращения в вышестоящие инстанции. При этом заявители старались быть максимально осторожными и писали свои письма анонимно, добавил он.
Процедуры издевательств часто придуманы так, чтобы максимально унизить жертву и развеселить охранников. Заключенных заставляют петь, танцевать, приседать, шлепать себя и материться по команде. Шокир сказал, что людей иногда заставляют издавать звуки животных, лаять, мяукать и реветь.
Попытка возразить или нарушение любого другого писанного и негласного правила – это гарантированный билет в ШИЗО, точнее «штрафной изолятор».
Таджикское ШИЗО – это тебе не карцер из голливудских фильмов. В камерах размером два на три метра могут одновременно содержаться до четырех человек. Вместо туалета здесь ведро. Держать в карцере могут до 15 суток. Избиения сотрудниками колонии являются частью наказания сидельца в ШИЗО.
Заключенные в карцере не имеют права на получение посылок с едой. Поэтому либо тюремная еда, либо голод.
«Был один заключенный, который пытался перерезать себе горло, – вспоминает Кудратов. – Когда я спросил, почему он это сделал, он ответил, что тюремные охранники требовали от него денег, а у него их не было. Ему угрожали заключением в ШИЗО, поэтому он предпочел перерезать себе горло. Если вы попадете туда зимой, воспаление легких гарантировано».
Насилие с особой жестокостью
Собир, еще один бывший заключенный, который говорил с Eurasianet.org на условиях анонимности, отбывал наказание в тюрьме в городе Вахдате, в нескольких километрах к востоку от Душанбе.
Там заключенные попадают в одну из двух групп: с одной стороны – приверженцы ультраортодоксальных или экстремистских исламских течений, с другой – все остальные.
По словам Собира, члены этих групп устраивали драки между собой как минимум раз в месяц. Ссоры могли вспыхнуть по любому поводу – различия в религиозных взглядах, как правильно молиться или из-за отношения к жизни и морали в целом.
Оружие, как и многие другие контрабандные предметы, можно приобрести за деньги у тюремного персонала.
Особенно жестко враждуют между собой религиозные радикалы и попавшие за решетку члены Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), чьи последователи были массово осуждены вслед за решением суда в 2015 году о признании партии экстремистским движением.
«Вам не нужно прилагать усилий, чтобы спровоцировать их. У светских свои законы, которые не соответствуют религиозным», – сказал Собир.
В конце мая 32 человека, среди которых 29 заключенных и три сотрудника, погибли во время беспорядков в колонии Вахдат. Власти возложили ответственность на боевиков группировки «Исламское государство» (ИГ).
Несколькими месяцами ранее, в ноябре, по сообщениям в СМИ, в худжандской колонии произошла перестрелка между заключенными. По словам чиновников, в том инциденте погиб 21 заключенный и двое охранников. Тогда все тоже свалили на ИГ.
Стив Свердлов, исследователь «Хьюман Райтс Вотч» по Центральной Азии, отметил, что точные обстоятельства этих инцидентов до сих пор не установлены, поскольку даже не было проведено надлежащего расследования.
Однако очевидно, что напряженность в местах лишения свободы подвергает многих заключенных серьезной опасности.
«Убийства вызвали серьезную обеспокоенность по поводу безопасности заключенных ПИВТ и других лиц, содержащихся за решеткой по политическим мотивам. Мы продолжаем призывать, чтобы они были освобождены и, как минимум, переведены под домашний арест, пока их дела будут пересматриваться», – сказал Свердлов.
Значительная численность жертв привлекла общественное внимание к мерам, применяемым для подавления беспорядков.
Оба тюремных инцидента «поднимают очень серьезные вопросы о применении таджикскими властями непропорциональной или чрезмерной, смертельно опасной силы, а также о произвольном лишении заключенных права на жизнь», – сказал Свердлов.
Официальная позиция
Правительство не принимает критику по поводу тюрем.
В начале июля заместитель министра юстиции Таджикистана Шахноза Нодири выступила с докладом на 126-й сессии Комитета ООН по правам человека в Женеве.
Нодири сообщила, что за последние пять лет объем финансирования тюрем удвоился. При этом она не озвучила цифр ни по бюджету, ни по количеству людей, содержащихся в тюрьмах.
«Осужденным предоставляются отдельные спальные места и постельные принадлежности. Одежда выдается с учетом возраста и климатических условий», – сказала она.
Такие «радужные» заявления противоречат великому множеству свидетельств из первых уст, и потом, их достоверность невозможно проверить. Более того, правительство Таджикистана своими действиями производит впечатление, что ему есть что скрывать.
Местным правозащитным организациям не разрешается посещать тюрьмы, за исключением случаев, когда их сопровождают представители уполномоченного правительством омбудсмена. Это определенно означает, что инспектируемые учреждения знают о посещении заранее.
Международному комитету Красного Креста (МККК) отказывают в посещении таджикских тюрем с 2004 года. Нодири сказала, что это потому, что МККК отказался принять условия Душанбе для проведения инспекций. МККК же, помимо прочего, просил разрешить свободное общение с заключенными.
Кудратов утверждает, что основная критика в адрес тюрем Таджикистана сводится к тому, что они не выполняют даже свою основную функцию.
«Исправительные колонии не исправляют, – сказал Кудратов. – Чудовищное отношение в тюрьме уничтожает человека. Наоборот, колония делает заключенных агрессивными – зарождается ненависть к этой системе и власти».
