Как политика китайских властей в Синьцзяне отразилась на экономике и обществе одного из самых старых городов региона – Кашгаре? Почему огромные инвестиции и приток туристов привели к разрушению исторического облика города? Как работает реновация за счет жителей и что у Кашгара общего со столицами Казахстана и Узбекистана? Этим вопросам посвятили свое исследование географы Руне Стеенберг (Rune Steenberg, Копенгагенский университет) и Алессандро Риппа (Alessandro Rippa, Университет Колорадо в Боулдере), с 2009 по 2017 год работавшие в Кашгаре. Их статья (Development for all? State schemes, security, and marginalization in Kashgar, Xinjiang) была опубликована в научном журнале Central Asian Survey.
Ударим инвестициями по терроризму и сепаратизму
В 1999 году Компартия Китая начала кампанию «Открыть Запад», нацеленную на сокращение разрыва в экономическом развитии между востоком и западом страны. СУАР получил государственные инвестиции в транспортную сферу, но в целом программа только усугубила неравенство между северными районами (исторической Джунгарией) и южными (Алтышахар) и между уйгурами и ханьцами. Очевидно, что именно это неравенство стало одной из причин межэтнического конфликта 2009 года в Урумчи.
Партия сделала свои выводы из этой вспышки насилия и уже весной 2010 года приняла меры по ускоренному экономическому развитию отстающего региона. 19 богатых городов и провинций на востоке и юге Китая обязали выбрать себе «пару» среди районов СУАР и вкладывать в них – от 0,3 до 0,6% своего бюджета. «Побратимом» Кашгара стала особая экономическая зона Шэньчжэнь, первая и самая успешная в Китае. Начался бурный рост частной торговли и туризма. Кашгарцы-уйгуры получили хорошую работу в сфере услуг – например, в закрывшимся сейчас отеле «Тюмень-ривер», хозяин которого, ханец, нанимал исключительно уйгуров. Малый бизнес богател на субподрядах. Атуш, один из знакомых исследователей, обучал уйгуров на крановщиков и бульдозеристов, а затем «продавал» их китайским застройщикам. В то время почти все тендеры на сооружение крупных объектов выигрывали ханьцы из восточных районов страны, а уйгуров нанимали делать черную работу – но за хорошие деньги.
К 2012 году средняя зарплата в городе выросла до 3500-4000 юаней в месяц – и в Кашгаре начался потребительский бум. Строились магазины с товарами класса люкс, а многие уйгуры скидывались и вместе открывали рестораны для свадеб и других семейных торжеств. Даже крестьяне из соседних деревень богатели на торговле рисом, пшеницей, дынями и инжиром, а деньги вкладывали в бизнес. В общем, в 2010-2014 годах уйгуры Кашгара испытывали осторожный оптимизм, верили в модернизацию и преимущества предложенной Пекином экономической модели. Однако последняя тоже имела свои побочные эффекты: все больше уйгуров оказывались чужими на этом празднике жизни.
Богатые горожане играли свадьбы, и если раньше на таких мероприятиях им помогали и прислуживали их бедные родственники, то в 2010-е годы для этих целей все чаще нанимали людей со стороны. Так бедные уйгуры исключаются из сети социальных обменов (сегодня ты помогаешь на свадьбе богатому соседу и преподносишь скромный подарок, а завтра он приносит щедрые дары уже на твою свадьбу) и уже не могут себе позволить похоронить стариков или выдать замуж дочерей «как полагается». Ученые как-то присутствовали на свадьбе высокопоставленного чиновника в пригороде Кашгара и заметили двух женщин, делающих львиную долю работы. На вопрос, кто это, им уклончиво ответили, что это дальние родственники – и только потом близкий друг семьи признался, что наняли женщин со стороны. Конечно, для богачей такая стратегия выгоднее (можно заплатить немного и не быть связанным обязательствами перед толпой родственников и соседей), но для бедных весьма катастрофична.
Поддельная старина
Разумеется, одними инвестициями в экономику развитие Кашгара не ограничилось. В 2009 году развернулся амбициозный план «Сохранения уйгурского историко-культурного наследия»: на улучшение санитарно-гигиенических условий, сейсмоустойчивость, борьбу с нищетой и развитие уйгурской культуры в «старом городе» выделили три миллиона юаней (около полумиллиона долларов). Однако на практике на первом месте оказались безопасность и туризм. Улочки и тупички выравнивались, чтобы облегчить доступ автомобилям туристов. Устанавливались тысячи камер видеонаблюдения. Наконец, большая часть старого города была просто снесена и перестроена в стиле «древней исламской архитектуры».
Казалось бы, неразумно сносить отлично сохранившийся исторический центр Кашгара и одновременно привлекать туда туристов. Однако такая стратегия вполне в тренде для Китая, где на месте городов и деревень этнических меньшинств как грибы после дождя вырастают их причесанные и безопасные копии для гостей. Более того, для местных жителей «сохранение уйгурской культуры» означало перестройку домов за собственный счет. Власти выделяли средства на сейсмоустойчивые бетонные фундаменты, но за стены, крышу и интерьер должны были платить уже кашгарцы. Стоимость реновации составляла в среднем 7000-8000 юаней за квадратный метр – чудовищно много для людей, чей средний ежемесячный заработок примерно тысяча юаней. Всем, кто не мог оплатить перестройку, власти выделяли квартиру в новых высотных зданиях на окраине Кашгара. Они могли также получить компенсацию наличными, но по ценам ниже рыночных.
В 2015 году Меметджан, информант ученого, потерял свою мастерскую в центре Кашгара – дом снесли и построили заново, повысив арендную плату. Его братья продали родной дом, где они выросли, так как не могли позволить себе реновацию. На окраине они лишились привычных социальных связей и привычной занятости. Новые районы получили ироническое название манте махаллеси (кварталы мантов) – имеются в виду доступные девицы легкого поведения. Рост проституции на окраинах объясняется не только нуждой в деньгах, но и распадом социальных связей и моральных норм после переселения из центра.
Из торговцев в охранники
Весной 2014 года в Урумчи была совершена серия жестоких терактов, и после этого власти Китая приняли решение не инвестировать в экономическое развитие района, а усилить меры безопасности. Новая политика получила название «Война народа с террором». В разы выросло число полицейских и военных блокпостов, проверки вещей на улицах и ночные обыски в домах стали обычным делом. Люди привыкли к заборам и колючей проволоке. Начиная с 2015 года свадьбы в Кашгаре могли отмечаться только согласно письменному разрешению властей и с участием «официальных» имамов.
На магазинах и ресторанах установили металлические двери, и клиентам теперь нельзя просто так войти – сначала надо позвонить в звонок. От владельцев лавок и магазинов требуют участвовать в регулярных учебных тревогах. На всех выездах из Кашгара от уйгуров требуют выйти из машин и предъявить документы.
Обыски и блокпосты негативно повлияли на деловой климат. Кроме того, бизнесмены-ханьцы все менее охотно стали брать уйгуров на работу. В 2010-2014 годах ВВП СУАР рос в среднем на 10%, а в 2015 году упал до 1%, в 2016-м – до 3%. Особенно сильно пострадали туризм и сфера услуг. Все три ресторана, открытые знакомыми ученых в 2012-2013 годах, закрылись. Дополнительным ударом стала реновация старого города в Кашгаре, на финансирование которой тысячам семей пришлось брать деньги в долг – что утянуло капиталы из неформальной экономики.
Многие уйгуры попытались выйти из финансового кризиса (а также обезопасить себя) и начали активно встраиваться в растущую как на дрожжах экономику безопасности. Только в 2017 году власти объявили около 55 тысяч вакансий на должности охранников, надсмотрщиков и младшего полицейского персонала. Энвер, знакомый ученых, после школы работал портным и возил на рынок продукты с огорода своих родственников, но в 2015 году прошел двухдневные курсы, получил униформу и устроился охранником – смотреть за оживленным перекрестком. Он был уверен, что новая работа не только даст ему стабильный доход в условиях экономического кризиса, но и защитит от репрессий. Однако уже в 2018 году Энвера и его друзей-охранников отправили в центры перевоспитания, аргументируя это тем, что его старшие братья регулярно совершали деловые поездки в Кыргызстан.
Город-призрак
Увы, реформы 2010-х годов в Кашгаре привели к достаточно печальным последствиям. Сначала они шли под лозунгом «экономическое процветание в обмен за интеграцию», но и тогда львиная доля инвестиций доставалась компаниям из других регионов. Затем государство начало активно вмешиваться в частную жизнь уйгуров, отчасти компенсируя это повышением занятости в сфере безопасности, однако в итоге массовые репрессии под лозунгом перевоспитания лишь усилили разочарование и отчуждение уйгуров от государства.
Символом этого кризиса и туманного будущего региона ученые назвали грандиозные жилые комплексы и торговые центры, построенные в рамках новой Кашгарской особой экономической зоны. В 2016-2017 годах многочисленные моллы, шоурумы и склады стояли пустыми. Даже торговцы, получившие место бесплатно, сбегали оттуда через несколько месяцев. Огромный жилой массив высотных домов «Новый Шэньчжэнь-сити», возведенный около вокзала, уже приходит в негодность, несмотря на то что в нем почти никто так и не поселился.
Получается, что инвестиции, притекавшие в Кашгар в годы процветания, принесли пользу отдельным компаниям, но для местных жителей обернулись разрушением привычной среды (реновация). Ужесточение мер безопасности в городе и политика «перевоспитания» лишь довершили этот процесс. Но примечательно, что урбанистическое развитие в Китае при всей уникальности СУАР совпадает с глобальными процессами, хорошо знакомыми по другим городам Центральной Азии, – лихой снос исторических зданий, обогащение крупных компаний, возведение никому не нужных пустых бизнес-центров.
Артем Космарский fergana.agency
