Идея современной «прагматичной» евразийской интеграции стала плодом эпохи расцвета глобализации – Евразийский экономический союз должен был стать инструментом эффективного встраивания России с ближайшими партнёрами в мировую экономику наряду с Европейским союзом, Китаем, лидерами Юго-восточной Азии. Однако сегодня на первый план выходят иные задачи интеграции – укрепление экономической безопасности и суверенитета в целом, пишет Сергей Рекеда, доцент Базовой кафедры евразийской экономической интеграции Института права и национальной безопасности РАНХиГС при Президенте РФ, директор Центра изучения перспектив интеграции.
Подписание договора о Евразийском экономическом союзе в 2014 году неслучайно почти совпало по хронологии с возникновением нынешнего украинского кризиса. Одной из ключевых стратегических задач этого геополитического катаклизма было затормозить интеграционные процессы в Евразии, включая развитие ЕАЭС и китайской инициативы «Пояс и путь». Символична была попытка Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) наладить диалог с коллегами из ЕС. В 2015 году на имя председателя Еврокомиссии было направлено письмо от ЕЭК с предложением начать диалог между двумя союзами. После длительного молчания европейцы всё же прислали ответ, но на имя президента России – Еврокомиссия тем самым пыталась продемонстрировать отсутствие субъектности Евразийского интеграционного проекта. Кроме того, развитие диалога между ЕС и ЕАЭС в этом письме было поставлено в парадоксальную зависимость от реализации Минских соглашений.
Уже в этот период просматривались долгосрочные ограничения развития евразийской интеграции, которые проявились наиболее рельефно после начала военной спецоперации на Украине. На глобальном уровне Большое евразийское партнёрство как гармоническое экономическое и социальное пространство Евразии – это не краткосрочная и даже не среднесрочная перспектива. Реализация этих идей займёт десятилетия, не станет бесконфликтной и будет продвигаться скорее с востока на запад, а не европоцентрично – по направлению от Лиссабона до Шанхая.
На региональном уровне в этих условиях Евразийскому экономическому союзу недостаточно развиваться преимущественно как торговый блок. Эффективность в обеспечении свободы перемещения товаров ЕАЭС уже доказал: объём взаимной торговли союза с 2015 года по 2021 год вырос более чем в полтора раза – с 45,6 миллиарда до 72,6 миллиарда долларов США. При этом особенно выиграли малые экономики: доля Армении в структуре взаимной торговли за шесть лет удвоилась, доля Киргизии – выросла на четверть. Даже в условиях беспрецедентного санкционного давления сокращение взаимной торговли, по прогнозам Евразийского банка развития, будет сопоставимо с потерями во время пандемийного 2020 года и будет меньше сокращения торговли ЕАЭС с третьими странами. Тем не менее доля высокотехнологичной продукции в структуре общей торговли невелика, а доля минеральных продуктов в торговле с внешними партнёрами ещё более значительна, чем внутри союза. В сложившейся ситуации актуализируется функция союза по стимулированию промышленной кооперации и превращения ЕАЭС в один из самостоятельных технологических центров Евразии.
Решение этой задачи невозможно без более комплексного вовлечения научных и образовательных учреждений в процессы евразийской интеграции. Для системной работы в этом направлении перспективно создание сети базовых кафедр евразийской интеграции по различным специальностям, востребованным в процессе интеграции. Позитивная тенденция здесь уже наметилась. В 2020 году в Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте России была открыта Базовая кафедра евразийской экономической интеграции. «Индустриальным партнёром» выступила Евразийская экономическая комиссия, сотрудники которой привлекаются к чтению специальных дисциплин в качестве практиков. Выпускники кафедры будут специалистами по логистике и транзиту, что в условиях разрыва традиционных цепочек поставок в Евразии более чем актуально. Несколько иной формат реализован в Белорусском государственном университете, где в 2021 году создана междисциплинарная кафедра евразийских исследований. Масштабирование этого опыта в рамках всех стран союза со временем даст необходимый научно-технологический и экономический эффект.
На национальном уровне даже в условиях масштабных санкций Россия сохраняет за собой роль основного драйвера евразийской интеграции. Широко раскрученный в западных медиа тезис о России как «всего лишь двух процентах мирового ВВП» учитывал количественную сторону вопроса, но не качество этих процентов мировой экономики, которые включают в себя базовые для международных производственных цепочек элементы. Россия остаётся среди мировых лидеров по производству не только энергоносителей, но и, например, чугуна (четвёртое место в мире), стали (пятое место в мире), минеральных удобрений (10 процентов мирового объёма). 68,5 процента российской промышленной продукции по цене и качеству успешно конкурируют на мировых рынках и реализуются на экспорт.
В целом ставка консолидированного Запада на международную изоляцию не сыграла.
Несмотря на беспрецедентное давление к санкциям присоединилось лишь 41 государство с общим населением 1,2 миллиарда человек. Не поддерживают санкции 80 процентов стран, в которых проживает 85 процентов населения планеты и производится почти 60 процентов мирового ВВП. Сохранение этих торгово-экономических отношений позволяет России и странам ЕАЭС в значительной степени преодолеть западные ограничения по экспорту и импорту товаров.
При этом, как показывает практика интеграционного строительства в рамках ЕАЭС, новые инициативы зачастую не сразу поддерживаются всеми странами «евразийской пятерки». Эффективнее выводить на союзный уровень практики, которые доказали свою успешность «на двоих». В этом контексте для Евразийского экономического союза может быть востребован некоторый опыт актуализации Союзного государства за последние три-четыре года. Помимо активизации совместной работы в сфере промышленности и образования, особого внимания здесь заслуживает опыт «горизонтальной интеграции». Изначально в договоре о Союзном государстве от 8 декабря 1999 года было прописано создание через принятие Конституционного акта, по сути, союзной вертикали власти, включающей общий парламент, правительство, суд, счётную палату и так далее. Отсутствие этой управленческой конструкции не позволяло принимать союзные законы и тормозило интеграционные процессы в экономике и социальной сфере. Решением проблемы этой «пробуксовки» стали 28 союзных программ, подписанных в 2021 году. Этим пакетом документов предполагается воплотить в жизнь нереализованные ранее экономические пункты договора о Союзном государстве без создания новых наднациональных политических институтов. Ведомства двух стран должны гармонизировать «по горизонтали» между собой соответствующую нормативную базу.
Подобное решение действительно помогло вывести строительство Союзного государства из состояния летаргии. На сегодняшний день союзные программы реализованы примерно на 30 процентов. Кроме того, были приняты долгие годы ждавшая подписания военная доктрина Союзного государства и концепция миграционной политики, была запущена обещанная ликвидация телефонного роуминга между Белоруссией и Россией и так далее. Торговля энергоресурсами между двумя странами была переведена в рубли, на чём не один год настаивал Минск в переговорах с Москвой. Не менее важно, что в условиях кризиса мировой архитектуры безопасности фиксируется общее снижение недоверия в российско-белорусском официальном диалоге.
В условиях Евразийского экономического союза, где также нет консенсуса относительно необходимости создания новых наднациональных органов или расширения компетенций ЕЭК за пределы, очерченные в 2014 году, подобный способ точечной гармонизации законодательства между пятью странами мог бы защитить союз от «интеграционной пробуксовки». Приближение таких проблем просматривается в условиях роста геополитических рисков. Угроза вторичных санкций, прямое дипломатическое и информационное давление, намеренное ослабление российской экономики, эхом отдающееся в странах-союзницах – всё это так или иначе ставит политиков и отдельные хозяйствующие субъекты перед выбором: ослабить или, напротив, развивать участие в евразийской интеграции.
Время глобализации по прежним правилам подошло к завершению – идёт поиск новых правил и нового баланса сил, в том числе экономических. Поэтому и евразийские интеграционные объединения для сохранения эффективности будут вынуждены адаптироваться к новым условиям.
Изначальные уставные направления союза, безусловно, сохраняют и даже повышают свою актуальность в новых условиях. Корректируется скорее стратегическое целеполагание. Теперь евразийские организации должны стать полноценными участниками длительной «дискуссии» о новом балансе сил. Страны вне интеграционных объединений не будут вовлечены в эту работу и фактически будут вынуждены деформировать свои экономические и политические интересы под воздействием внешних условий, ставя под угрозу часть своего суверенитета.
Дальнейшее же формирование общего научно-технического и экономического полюса, на что были изначально нацелены евразийские интеграционные процессы, в условиях геополитического шторма остаётся наиболее действенным механизмом укрепления суверенитета и долгосрочной безопасности.
