"Пакистан готов к партнерству с США в том, что касается установления мира в Афганистане – но так как американские войска выходят, мы не станем рисковать и вмешиваться в дальнейший конфликт", – заявил премьер-министр Пакистана Имран Хан в колонке, опубликованной в американской газете «The Washington Post» 21 июня 2021 года. Имран Хан признал, что в прошлом Пакистан сделал ошибку, вмешавшись в распри в Афганистане, но сделал выводы: отныне Исламабад будет работать с любым правительством, которое поддерживает большинство афганцев. "История доказала: Афганистан невозможно контролировать извне", – говорится в тексте.
Пакистанский премьер решил обозначить контуры будущей политики в отношении западного соседа в преддверии окончательного вывода американских войск и военного контингента стран-членов НАТО, а также иных союзников США из Афганистана. Президент США Джо Байден анонсировал его 14 апреля 2021 года, сам вывод начался 1 мая, завершить его планируется к 11 сентября – годовщине террористической атаки на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке[2]. При этом Госсекретарь США Энтони Блинкен заявил, что хотя США и прекращают военное участие в афганском конфликте, американцы не собираются уходить из региона, и возложил основную ответственность на развитие событий в Афганистане на региональных игроков[3]. Одним из них является Пакистан, имеющий больше возможностей по влиянию на ситуацию в Афганистане, чем другие его соседи. Ключевой вопрос состоит в том, достаточно ли этих возможностей для оказания существенного влияния на динамику афганского конфликта.
Для России, ее центральноазиатских соседей и двух стратегических партнеров, Китая и Индии, ответ на этот вопрос крайне важен. От того, как будет развиваться ситуации в Афганистане, зависит реализация следующих региональные сюжетов:
Стабильное развитие центральноазиатских государств. Дальнейшая дестабилизация в Афганистане грозит усилением террористических группировок в Узбекистане и Таджикистане.
Реализация проектов инициативы «Пояса и Пути». Китай непосредственно заинтересован в стабильности в Центральной Азии, чтобы реализовывать свой главный геоэкономический проект XXI века.
Поддержание национальной безопасности России в самом широком смысле, что подразумевает противодействие таким угрозам, как терроризм, наркотрафик и торговля людьми. Потенциальное формирование новых террористических ячеек в Центральной Азии напрямую угрожает России как стране, куда направлен основной поток миграции из стран региона.
Реализация планов стран-членов ШОС по ликвидации терроризма на своей территории. В первую очередь это касается Китая и Индии, которых беспокоит возможная активизация сепаратистского и террористического движения в Синьцзян-Уйгурском автономном районе и Кашмире соответственно в случае, если из Афганистана туда хлынет поток бывших боевиков.
Позиция Пакистана определяется рядом факторов, некоторые из которых обуславливают его ключевую роль в афганском процессе.
Первый – неоднозначная роль Пакистана в становлении Движения "Талибан" (далее – ДТ, запрещенная в России организация). Военно-гражданское руководство Пакистана с конца 70-х гг. прошлого века поддерживало антиправительственные силы в начавшейся гражданской войне, а после падения режима Мохаммада Наджибуллы в 1992 году поддержало группу полевых командиров-моджахедов, которые позднее образовали ДТ. Оказывая покровительство талибам, Исламабад рассчитывал в перспективе получить лояльное правительство в Кабуле, которое пойдет на уступки в проблемных вопросах афгано-пакистанских отношений. Но после прихода ДТ к власти в Афганистане в 1996 году пакистанскому руководству пришлось убедиться в том, что талибы не собираются следовать указаниям южного соседа и жертвовать национальными интересами Афганистана.
Второй фактор – сохраняющийся территориальный спор между Пакистаном и Афганистаном по поводу т.н. «линии Дюранда» – границы между Афганистаном и Британской Индией, проведенной в 1893 году англичанами, которую оспаривает Афганистан, поскольку она разделяет территорию расселения пуштунов. Пакистан же настаивает на признании «линии Дюранда» в качестве официальной государственной границы. Кроме того, Пакистан обеспокоен террористической активностью в провинции Хайбер-Пахтунхва, которая граничит с Афганистаном. Вооруженные силы Пакистана вряд ли смогут справиться с террористическими группировками (самой значительной из которых является Техрик-е Талибан Пакистан) в своей стране, покуда в Афганистане продолжается гражданская война.
Третий фактор – сложные отношения Пакистана с официальным правительством в Кабуле, которое не только помнит о роли, сыгранной пакистанской Межведомственной разведкой (Inter-Services Intelligence, ISI) в становлении ДТ, но и подозревает ее в поддержке талибов на современном этапе. Исламабад же обеспокоен возможностью попадания Кабула в орбиту влияния Нью-Дели, что будет восприниматься пакистанским руководством как крупная стратегическая неудача.
И наконец, четвертый – необходимость для Пакистана избавиться от имиджа государства-спонсора терроризма. Попадание в списки спонсоров терроризма, составляемые Группой разработки финансовых мер по борьбе с отмыванием денег (Financial Action Task Force, FATF), затрудняет для Исламабада получение поддержки со стороны международных финансовых организаций (ВБ, МВФ), что критично для Пакистана в силу ряда макроэкономических проблем.
В целом можно предложить несколько вариантов развития событий после вывода американских войск из Афганистана. В каждом из них Пакистану отводится важная роль:
Создание коалиционного правительства, распределение властных полномочий между существующими политическими силами, устойчивое развитие страны, что видится наименее вероятным сценарием в силу радикализма ДТ. В этом случае Исламабад сможет влиять на ситуацию через симпатизирующих ему командиров ДТ.
Захват власти ДТ и относительно устойчивое развитие в случае признания правительства ДТ со стороны региональных и нерегиональных игроков. Этот вариант представляется для Исламабада приемлемым, хотя, скорее всего, пришедшие к власти талибы постараются избавиться от чрезмерной зависимости от Пакистана и будут диверсифицировать свою внешнюю политику.
Захват власти ДТ и частичная фактическая изоляция страны, попадание в зависимость от Пакистана. Данный сценарий достаточно вероятен: нечто похожее произошло с Афганистаном в 1996-2001 гг.; однако навряд ли такое развитие событий устроит крупных региональных игроков за исключением КНР.
Начало нового витка гражданской войны после падения Кабула, Афганистан превращается в новое поле противостояния между Индией и Пакистаном, где Пакистан поддерживает ДТ, а Индия и ряд других государств – недовольные его правлением элементы, своего рода обновленный «Северный альянс».
Последний сценарий видится наиболее вероятным, поскольку Пакистан, по всей видимости, не обладает рычагами давления на ДТ, достаточными для сдерживания амбиций талибов. Хотя индийская сторона регулярно указывает, что ДТ был создан Межведомственной разведкой ВС Пакистана и напрямую ею контролируется, история взаимоотношений Пакистана и ДТ демонстрирует неуступчивость талибов даже в самых чувствительных для пакистанцев вопросах, доказывая их известную политическую самостоятельность. Очевидно, что Пакистан имеет влияние на талибов и тесные связи с их верхушкой, что он продемонстрировал, выступив посредником в переговорах между США и ДТ, которые окончились подписанием в феврале 2020 года соглашения о выводе войск США из Афганистана; но преувеличивать его не стоит.
Переоценка влияния Исламабада (гражданское правительство Пакистана) и Равалпинди (военное командование Пакистана) на ДТ лишь навредит мирному процессу в Афганистане. Попытка свести все проблемы страны, раздираемой конфликтами уже в течение 40 лет, к интригам Пакистана не позволяет трезво оценить ситуацию в регионе и выстроить внешнеполитическое планирование. Дальнейшая судьба Афганистана будет зависеть исключительно от устойчивости правительства в Кабуле и готовности ДТ бросить все свои ресурсы на захват власти в стране. Именно от действий афганских игроков в первую очередь зависит, какой именно сценарий будет реализован; региональные игроки же могут оказать тому или иному политическому актору в Афганистане поддержку, которая в определенных условиях может оказаться решающей.
У Пакистана, который за прошедшие годы так и не смог установить доверительные отношения с кабульским правительством, в этой ситуации нет другого выбора, кроме как поддержать тем или иным образом ДТ, которое связывает с ISI долгая история сотрудничества, и от позиции которого зависит уровень террористической угрозы, с которой столкнется Пакистан.
Таким образом, вслед за окончанием операции стран НАТО, Афганистан, скорее всего, ждет очередной этап гражданской войны, в которую будут втянуты региональные игроки и в первую очередь Пакистан – вопреки заявлениям его премьер-министра. Кардинальное изменение ситуации возможно лишь в том случае, если ДТ удастся не только захватить Кабул, но и найти определенный компромисс с бюрократическими и военными структурами бывшего режима, подавив с их помощью очаги сопротивления на севере страны и полностью консолидировав власть в своих руках. Формирование нового центра силы, преимущественно пуштунского по этнической принадлежности и безусловно исламского по религиозной, создаст новую реальность в макрорегионе. В противном случае общие параметры региональной безопасности не изменятся, даже несмотря на ожидаемую эскалацию конфликта после окончания военного присутствия США.
